Том 2. Два брата. Василий Иванович - Страница 123

123

Николай стал торговаться и кончил тем, что нанял квартиру за восемьсот пятьдесят рублей, отдавши тут же задаток.

— Ведь это, Коля, очень дорогая квартира! — замечает Леночка, когда они выходят на улицу.

— А ты думала, что в Петербурге, как в вашем уездном городе?

— Я не об этом думала, Коля. Мне кажется, что наши средства…

— Ты опять за свое, Лена! — останавливает ее Николай с несдерживаемым раздражением. — Средства… средства… Я знаю, что делаю! Уж предоставь мне позаботиться о средствах и поверь, что я сумею заработать по крайней мере настолько, чтобы не жить в конуре и не питаться медом и акридами!

Леночка чувствует себя виноватой. О, она нисколько не сомневается в его силах, и если заговорила о средствах, то потому только, что ему же будет трудно, особенно первое время, пока Коля — в чем она не сомневается — не приобретет известности.

Эти слова, произнесенные с чувством сознания своей вины и с трогательной искренностью ослепления влюбленной женщины, производят на Николая смягчающее действие. Он ласково улыбается, великодушно пожимает Леночкину руку, и таким образом вопрос о средствах, остающийся de facto открытым, порешен и в любящем сердце Леночки, и в воображении Николая.

Такое же поражение потерпела Леночка и по другим вопросам их хозяйства. Мебель для гостиной, крытая бараканом, которая показалась Ленечке весьма хорошей и была уже приторгована ею в Апраксином рынке за семьдесят пять рублей, была решительно забракована Николаем, когда Леночка привела его в лавку показать свой выбор. Он оглядел вещи таким презрительным взглядом, что Леночка подумала, будто и в самом деле она дала слишком дорого. Приказчик, однако, счел обязанностью, при виде неудовольствия молодого господина, ткнуть всей пятерней по дивану и воскликнуть:

— Волос! Чистый волос! По случаю от одной кокотки-с!

Николай нашел, что мебель никуда не годится, уродлива и вместо волоса набита песком.

— У нас, сударь, песку не полагается! — обиженно заметил приказчик. — По цене — настоящий прибор. Не нравится — извольте подороже выбрать. У нас, слава богу!

Николай отправился наверх и выбрал наконец прибор для гостиной, мебель для столовой и для спальни. Вещи были недурны, и Николай тут же объяснил Леночке, что гораздо практичнее покупать хорошие вещи, чем дрянные. По крайней мере продержатся дольше.

— Это точно-с! Вещь вещи рознь. Эта мебель и та мебель! Одна починка чего стоит!

Когда был написан счет, оказалось, что куплено на шестьсот рублей.

К этой мебели понадобилась, разумеется, и остальная подходящая обстановка. Леночка только про себя вздыхала, когда Николай накупал ковры, лампы, цветы, посуду и прочее.

Наконец все куплено. Мебель установлена, картины развешаны, цветы поставлены у окон. Николай сам наблюдал за всем и, когда накануне свадьбы квартира была готова, повел мать и Леночку посмотреть.

— Не правда ли, недурно? — спрашивал он, показывая им комнату за комнатой. — И ведь недорого?

Марья Степановна и Леночка нашли, что все очень мило и со вкусом, но, по мнению Николая, Леночка как будто недостаточно выказала восторгов, и это было ему неприятно. А Леночка в самом деле находила, что уж слишком все хорошо, а главное, предчувствовала, что Николай истратил много денег и что ему же, бедному, придется хлопотать.

— Ты, кажется, Лена, недовольна? — спросил Николай, вводя ее в спальню, разделенную перегородкой на две половины. — Вот твой уголок. Разве не хорош?

— Отлично, отлично, Коля! Слишком даже хорошо! — говорила она, оглядывая хорошенький уголок с мягкой мебелью, цветами и изящным письменным столом. — Но только зачем мне эта роскошь?

— Уж не разделяешь ли ты Васиных вкусов к студенческой обстановке? — засмеялся Николай. — Ну, так я в тебе разовью более изящные вкусы, Леночка! — прибавил он и в доказательство, что разовьет, обнял ее и поцеловал так нежно, что Леночка окончательно осталась довольна своим уютным уголком.

— А дорого ты за все заплатил, Коля? — спросила Марья Степановна, показываясь в дверях.

В голосе ее послышалась некоторая тревога.

— Нет, мама. Все обошлось в тысячу двести рублей.

— Однако, голубчик, недешево! — вздохнула Марья Степановна. — Ты как думаешь, Леночка?

Леночка вполне сочувствовала матери, но ответила с дипломатической тонкостью:

— Вещей, мама, много. И наконец обстановка делается раз.

Недешево! Положительно женщины не понимают толка в вещах. И без того Николай как-то нечаянно уменьшил цифру на пятьсот рублей, не желая пугать мать, а она все еще находит, что недешево.

— Что ты, мама! Даром вещей не отдают!

— А ты бы не торопился! Ты, Коля, любишь мотать деньги. Ну, да теперь Леночка тебя попридержит. Женишься — переменишься!.. Ты не сердись, голубчик, что я это говорю.

И Марья Степановна, как бы в извинение, прибавила:

— Мы бы и рады были тебе помочь лучше устроиться, но дела наши, Коля, неважные. Доходы плохие.

— Что ты, мама! Я и так ваш должник.

— Я не к тому, милый. Выдумал — должник! Считаться, что ли, вздумал! Экий ты самолюбивый мальчик. Сейчас и загорелся! — улыбнулась Марья Степановна, обнимая сына. — Я по дружбе тебе говорю. Ты ведь считать деньги не любишь, а считать их надо. Ведь мы, родной, и хотели бы, да… руки коротки! — грустно улыбнулась Марья Степановна.

— Полно, полно! Я, слава богу, и сам на ногах. Подожди, и с тобой поделюсь!

На другой же день после свадьбы Николай, отдавая жене двести рублей, проговорил:

123